Хватит, бывало, запевала, весь в поту и в пыли, заломив шапку на затылок, и
сердце захолонет, и слеза по пыльной щеке сбежит и грязной каплей скатится на насквозь пропотевший ремень ранца… Да забывчивость-то не надолго… Запевала уже другую выводит...
Мне хотелось подойти с ним вместе к пропасти и сказать: вот шаг, я брошусь туда, вот движение, и я погибла, — и чтоб он, бледнея на краю пропасти, взял меня в свои сильные руки, подержал бы над ней, так что у меня бы в
сердце захолонуло, и унес бы куда хочет.
Неточные совпадения
Так у меня
сердце и
захолонуло: попался, значит.
— Что с вами? — промолвил Лаврецкий и услышал тихо рыдание.
Сердце его
захолонуло… Он понял, что значили эти слезы. — Неужели вы меня любите? — прошептал он и коснулся ее коленей.
У Арины Петровны так и
захолонуло сердце: «Почуяла Лиса Патрикевна, что мертвечиной пахнет!» — подумалось ей; девицы тоже струсили и как-то беспомощно жались к бабушке.
И Термосесов вдруг совершенно иным голосом и самою мягкою интонацией произнес: «Ну, так да, что ли? да?» Это да было произнесено таким тоном, что у Бизюкиной
захолонуло в
сердце. Она поняла, что ответ требуется совсем не к тому вопросу, который высказан, а к тому, подразумеваемый смысл которого даже ее испугал своим реализмом, и потому Бизюкина молчала. Но Термосесов наступал.
Этими словами слепой старик точно придавил вратаря. Полуект Степаныч узнал его: это был тот самый Брехун, который сидел на одной цепи с дьячком Арефой. Это открытие испугало воеводу, да и речи неподобные болтает слепой бродяга. А
сердце так и
захолонуло, точно кто схватил его рукой… По каком ясном соколе убивается красная пташка?.. Боялся догадаться старый воевода, боялся поверить своим ушам…
У него
захолонуло сердце.
Варвара присела на скамейку и зарыдала на всю избу. У Антона
захолонуло в
сердце.
Странное это чувство — страх.
Сердце так и
захолонет, в коленях неприятная дрожь, в горле пересыхает, руки трясутся, а главное, нет никакой логики, и мысли разлетаются, как стая вспуганных птиц. Едва ли есть человек, который не испытывал страха, хотя это не мешает существовать замечательным храбрецам. Секрет всякой храбрости именно в уменье владеть собой.
— Разве что так, — ответила Манефа. — А лучше бы не дожить до того дня, — грустно прибавила она. — Как вспадет на ум, что раскатают нашу часовню по бревнышкам, разломают наши уютные келейки,
сердце так и
захолонет… А быть беде, быть!.. Однако ж засиделась я у вас, сударыня, пора и до кельи брести…
Только!.. Вот и все вести, полученные Сергеем Андреичем от отца с матерью, от любимой сестры Маринушки. Много воды утекло с той поры, как оторвали его от родной семьи, лет пятнадцать и больше не видался он со сродниками, давно привык к одиночеству, но, когда прочитал письмо Серапиона и записочку на свертке, в
сердце у него
захолонуло, и Божий мир пустым показался… Кровь не вода.
Не чаял Алексей так дешево разделаться… С первых слов Патапа Максимыча понял он, что Настя в могилу тайны не унесла…
Захолонуло сердце, смертный страх обуял его: «Вот он, вот час моей погибели от сего человека!..» — думалось ему, и с трепетом ждал, что вещий сон станет явью.
— Прихожу я в Осиповку, — продолжал Алексей, — Патап Максимыч из токарни идет. Как взглянул я на него,
сердце у меня так и
захолонуло…
Захолонуло сердце у Марьи Гавриловны при мысли — не Алексей ли это наконец…
Но когда Аксинья Захаровна повела речь о смерти, наболевшее
сердце Насти
захолонуло — и стало ей жаль доброй, болезной матери.
— А если бы этот человек был русский, москаль, как вы называете? — тихо спросил Хвалынцев, у которого вдруг
захолонуло сердце.
Но как только, бывало, вспомню я про тебя —
сердце так и
захолонет, и тогда нападет на меня тоска лютая…
Захолонуло у него
сердце, омрачилось, побледнело лицо.
Вошел Иван Ильич, они замолчали. Катя, спеша, зашивала у коптилки продранную в локте фуфайку отца. Иван Ильич ходил по кухне посвистывая, но в глазах его, иногда неподвижно останавливавшихся, была упорная тайная дума. Катя всегда ждала в будущем самого лучшего, но теперь вдруг ей пришла в голову мысль: ведь правда, начнут там разбираться, — узнают и без Леонида про Ивана Ильича. У нее
захолонуло в душе. Все скрывали друг от друга ужас, тайно подавливавший
сердце.
— Надо мне, отче, на тот свет сбираться. Надо, как ты ни мудри. Только заснул я, Палецкий в овраге стоит и Пальма с ним, а в овраге жупель огненный, серой пахнет… Стоит Палецкий да меня к себе манит,
сердце даже
захолонуло…